Эту историю рассказал мне Михаил Девятьяров младший в поддержку конкурса лыжных историй.
Тренировался я у самого заслуженного, самого интересного, невероятного тренера современности — Николая Петровича Лопухова. Каждый день нашей тренировочный программы был запоминающимся, а где-то даже испепелительно тяжелым. Но в то же время интересным.
Как мы тренировались
Он никогда не делал тренировки монотонными, никогда не говорил просто покататься два-три часа. Тренировки всегда отличались друг от друга. И даже если план написан, то он мог поменять его в момент тренировки, увидев, например, как тренируются наши соперники.
Практически невозможно было предугадать какую-либо ситуацию. Мы, команда, всегда жили в определенном напряжении. Поэтому, например, бежишь контрольную темповую тренировку на 10 километров, и вот сейчас уже будет финиш, но мне кажется, что Николай Петрович в этот момент скажет, что — нет, еще не финиш, продолжай бежать. И эта мысль меня всегда терзала. Я прибегал на финиш и вздыхал, смотрел на тренера. И он видел, что я уже настолько устал, что не нужно продолжать.
В сборной, я был, наверное, самым терпеливым спортсменом, хотя полкоманды обижалось на тренера. Я держался очень долго, полгода, наверное, терпел его унижения, издевательства, уничтожение спортсменов. Он тогда мог позволять себе, да и до сих пор позволяет какие-то не самые приятные слова.
Помню, когда он, захлебываясь, кричал и на нас, и на технических тренеров. Или когда к нему подъезжаешь, а он говорит: «Миша, уходи, я нахожусь в состоянии агонии, мне плохо!» Или когда он говорил, что подпрыгнет — и не посмотрит, что я такой большой, — вот подпрыгнет и как ударит меня, и я упаду.
А с виду и не скажешь — вроде самый добрый, интересный человек, такой добрячок-мужчина. Даже Саша Легков, который тренировался в соседней команде с Юрием Викторовичем Бородавко, всегда думал, что Лопухов просто какой-то святой человек, всегда подойдет, спросит, как дела. И всегда под дурачка косит. А потом с ним два-три дня позанимаешься, он прочувствует, кто ты такой, станешь для него уже более близким человком, и он начинает тебя абьюзить и полностью уничтожать. Идеи педагогики у него такие.
Но всё равно самые теплые, самые интересные воспоминания — это тренировки с Николаем Петровичем. Я ведь с ним с детства тренировался. Поэтому и во взрослом возрасте мне была понятна его методика, я знал, что это за человек и что неприятные слова он говорит только сгоряча. А думает, может, совсем по-другому. Как-то он написал мне в дневник, что я не могу работать без надрыва сердца, я работаю только так. И только так могу показывать самые лучшие результаты.
Взаимодействие с Николаем Петровичем меня действительно очень сильно бодрило. И только с ним я мог достигать каких-то успехов, работая на пределе своих возможностей и достигая нереальных результатов.
Поэтому, когда он ушел из команды, именно моя история как суперспортсмена, какие-то суперяркие события в моей карьере закончились. В 21 год я выиграл Гонку на Кубке мира. А дальше уже искал себя, много ошибался. На самоподготовке выиграл еще одну гонку на Кубке мира в 2013 году (командный спринт). А потом уже куда-то ушел.
В общем, мы прошли невероятную школу. Потом мне пришлось тренироваться с другими тренерами и трансформировать свое сознание и работать по-другому. С Юрием Михайловичем Каминским нужно было постоянно самому думать, добавлять какую-то нагрузку, общаться с ним, что я делал в меньшей степени. Наверное, из-за этого потом и не получалось реализоваться.
Николай Петрович постоянно меня выгонял
Как я уже сказал, я тренировался с Николаем Петровичем с детства.
Помню, я даже как-то уже рассказывал об этом на телевидении на телевидении, что, когда мы 10–12-летними ездили с Николаем Петровичем в Кировск, то главной целью сбора было не научиться выходить на ногу, долго скользить или кого-то обыграть. Нет. Главная цель у нас была — научиться смывать за собой в сортире. А жили мы тогда в очень сложных условиях — вдесятером в одной комнате, в общаге. Приходилось как-то подстраиваться. Считаю, что это тоже неплохая миссия тренера, я до сих пор это умею. :)
Еще момент из детства: однажды Николай Петрович со своей супругой Екатериной Васильевной (моим первым тренером) всю ночь искали моего друга, а он оказался где-то под кроватью девчонки в номере. Николай Петрович даже и представить не мог, что кто-то в 12 лет окажется уже где-то под одеялом или под кроватью у девчонок. А те его скрывали... Кстати, это продолжалось и в сознательном возрасте: уже будучи в сборной в 2006 году, всегда хотелось куда-нибудь сбежать, на какую-нибудь тусовку. Всегда хотелось пожить чуть-чуть, не упустить свою молодость. Поэтому мы нарушали режим, прятались в комнатах у девчонок.
Вообще, к нарушениям режима своих наставников Николай Петрович относился очень серьезно.
В детстве я вообще не выдерживал ни одного сбора, чтобы он меня не выгнал. Обычно это происходило уже на второй день. Через пару дней я возвращался, приходил, извинялся и дальше тренировался в команде. Но потом всё повторялось вновь. И в конце сбора он меня выгонял окончательно.
Вспоминаю историю на Чемпионате Москвы. Когда я впервые выступил на Чемпионате Москвы, то занял 41-е место. А через год, когда мне было уже 15, серьезно подготовился, пробежал вторым и отобрался на Россию. Потом мы выиграли эстафету. На следующий день была запланирована 15-километровая коньковая гонка. Николай Петрович тогда мне сказал, чтобы я серьезно готовился к завтрашней гонке и никуда не ходил: дескать не надо уходить, смотреть, как взрослые бегут соревнования.
Но мне-то очень хотелось. И я как-то незаметно выбрался на подъем и посмотрел соревнования. Позднее вечером сижу, готовлюсь к гонке, а он заходит и орет на меня: «Всё! Собирай вещи и вали отсюда!» — только из-за того, что я его ослушался. Было обидно: ведь пошел-то посмотреть соревнования всего минут на двадцать, потому что мне с ними нужно было через неделю стартовать и хотя бы примерно понимать, что там за темп. Ведь я любил в лыжном спорте не только бегать, но и смотреть. Поэтому и нарушал дисциплину таким вот образом.
Пришлось мне собрать вещи, и я весь в слезах уехал. Ехал я с Химок в Одинцово своим ходом, часа два, наверное. А в электричке продавали что-то интересное, и я, видимо, как-то резко повернул голову и дальше уже не смог ничего сделать: шею заклинило, и я в каких-то судорогах добрался до дома.
Мама потом всю ночь вызывала скорую. Меня как-то реанимировали. И я буквой «зю», с согнутой шеей все равно вышел на старт этой гонки. И под обезболивающее побежал. Занял я тогда какое-то совершенно невообразимое для себя примерно 15-е место, хотя на 100% должен был быть где-то в тройке-пятерке. Да и вообще настраивался на победу.
Так что дисциплину я нарушал, но выходил на старт и с больной шеей, преодолевал себя. Понимал, что мне нужно выйти, это моя работа, это моя жизнь. И что мне нужно во что бы то ни стало встать и в любом состоянии побеждать.
Однажды на «Празднике Севера»
Строг был Николай Петрович не только с нами. Однажды под горячую руку попал его сын — Евгений Николаевич.
Тогда он тренировался в Мурманске, готовился к гонкам, уже неплохо пробежал одну, вторую и готовился к третьей. И угораздило его поселиться рядом с ребятами, которые вино пили. Сам он, естественно, ничего не пил перед финальной гонкой. Но Николай Петрович всё равно сказал, чтобы он собирал вещи и валил отсюда. Тот собрал вещи и с чехлом ушел в ночь в город и всю ночь просидел в каком-то подъезде.
И вот идет последняя, финальная гонка. Евгений Николаевич как-то едет ее в группе. Группа уже недалеко от финиша. Один парень в начале подъема дернул группу, пошел в отрыв — но не выдержал, «сдох». На выходе второй начал от группы уходить, но тоже сдулся. А Евгений Николаевич ехал спокойно и думал: «Наверное, не стоит. Я и так всю ночь не спал, фигней занимался, надо как-то сдерживать себя...» В общем, так спокойно первым и заехал. И стал абсолютным чемпионом «Праздника Севера».
Тогда я тогда смотрел на этих чемпионов «Праздника Севера», как на богов, и тоже хотел выиграть на «Празднике Севера». Это очень мотивировало.
Продолжая традиции
Сейчас, работая тренером, я, наверное, перенял идеи Николая Петровича и теперь просто не могу работать по-другому. И поэтому, когда долго работаю со спортсменом, то использую его методику, его способы воздействия: как-то поддеть спортсмена, задеть его, чтобы взбодрить, чтобы он мотивировался. Правда, я не работаю в большом спорте, мне тяжелее эту методику использовать.
Вот сейчас в Сочи сейчас выгнал двоих спортсменов. Правда, не из-за нарушений дисциплины, просто они начали дискредитировать остальную группу. А мне нужно было сохранить команду. Ну и свое эго поддержать. Так что что-то я точно перенял, не знаю, насколько это хорошо.
В своей методике я с каждым годом всё больше и больше вижу Николая Петровича. Я каждый раз, наверное, на каждой лекции, везде говорю, что моя методика — это на 80% Николай Петрович, на 10% — Михаил Талгатович, мой папа... Причем Михаил Талгатович — это тоже на 80% Николай Петрович, потому что начинал свою тренерскую деятельность с ним. И многое от него перенял. А остальные проценты — это Маркус Крамер, Рето Бургмайстер. Или вот Саша Легков дал упражнение «Руки вверх». Это одно из моих любимых упражнений, потому что нужно таз вперед выносить: когда руки вверх, приходится работать в правильном положении — таз впереди...
2 комментария